Время листопада

Ослепительно зеленый мир.. Нет, не только зеленый. Окружающее было, словно изумруд в оправе золота.. Изумруд, и еще кое-где горделивый рубин, на фоне сказочного сапфира неба. Золотая листва падала на траву всех оттенков зеленой нежности, наполняя воздух пряным и чуть грустным ароматом прощания, увядания, но и светлым торжеством последнего полета. Долгожданного и слишком короткого полета в надежде на возрождение в ином сезоне - словно бы в ином мире, так далеко было этому листу до весны...

В траве копошились какие-то букашки, деловито снуя между острых сочных травинок, кончики которых уже начали чуть засыхать. В небе стояли неподвижные огромные величавые горы облаков - ослепительно белые там, где освещало их по-осеннему сдержанное солнце, прозрачно-серые снизу. Словно гигантские горы плыли по небу, выплывая могучими кораблями, о которых я слышал только в рассказах, из-за горизонта и впрямь сливавшегося с морем. Темным, почти черным. Сюда, на холм, не долетал запах морской свежести, воздух был равнинным - густым и сладким. Но море чувствовалось рядом - его биение, словно биение сердца, наполняло все вокруг.

Я сидел на траве, оперевшись спиной на могучее дерево с шероховатой, изборожденной старческими морщинами корой. Просто впитывая в себя все окружающее и наслаждаясь им. После железа и грохота проклятого города, оставшегося позади, я назвал бы это место раем. Может быть, оно им и было... Но я знал, что для нас не существует рая или ада. Есть лишь Небеса и Глубины - то, куда ты уходишь после смерти и становишься или духом, или демоном и проживаешь еще одну, гораздо более долгую и непохожую на нынешнюю жизнь. Чтобы еще раз умереть и уйти в неизведанные глубины мира, ступив на скользкий обод Колеса Перерождений и никогда больше не вернуться в свой мир... лишь только, как говорили некоторые, видеть его все жизни во снах и рваться обратно - через миллиарды лет, лиг, разнообразнейших миров и тел...

Трудно описать, как можно просто наслаждаться воздухом, ветром, теплотой травы и собственной усталостью, растворяющейся под лучами солнца, внимать тому, как из памяти синевой нового неба уходит воспоминание о прежней боли и страдании, как рождаешься вновь и становишься собой.. а может быть, просто тем, кем хотел быть всегда, но почему-то не мог. И с этим чувством, что я леплю себя по образу и подобию своей мечты, я, должно быть, уснул...

Я проснулся от какого-то звука или оклика. Вздрогнув, поднял голову и едва не застонал от тянущей боли в шее и плечах. Неудобное занятие - спать сидя.

-- Мальчик! Эй, Мейтин-наэрэ!

Я удивился такому официальному обращению: наэрэ - обращение к несовершеннолетнему Лорду. Открыл глаза. Милорд сидел передо мной на корточках. Лицо у него было совершенно непередаваемым - одновременно, и сияющим, и со следами огромной усталости. С испугом, восторгом и торжеством вперемешку. По-моему, я первый раз видел в нем столько эмоций, выставленных напоказ.

-- А? Что такое?

-- Ты хотя бы представляешь себе, куда ты нас притащил?

-- Нет, но мне здесь нравится.

-- Как это ╚нет╩? Ты что, не понимаешь, что ты сделал, thenno?

По интонации я догадался, что не совершил никакого крупного проступка, но причина такого возбуждения мне была совершенно непонятна.

-- Нет. Я просто каким-то образом доделал портал. И все. Даже не знаю, почему у меня получилось.. Я вообще не помню, как это делал. А что такое?

-- Взгляни-ка.

Он бросил мне на колени свой магический шар. Еще не поймав его, я уже увидел картинку - пульсирующий кровавым светом камень на невысоком алтаре. Тот самый камень. Ну что ж.. значит, мы нашли его. И это было здорово - мне так хотелось домой. О чем я и сказал.

Милорд сделал такие глаза, будто я спорол самую большую глупость, которую он когда-либо слышал.

-- Посмотри на расстояние.

Я посмотрел. Было едва ли более лиги. Где-то прямо здесь под землей находилось некое святилище, где камень и хранился. Вход, как я понял, был почти что у меня за спиной.

-- Ты еще не понимаешь?

-- Нет.

-- Тогда поищи проходы, которые есть в этом мире.

Я покорно отдал команду шару. На этой планете было три или четыре прохода. Но рядом с нами не было ни одного. Ближайший к нам находился едва ли не в противоположной части континента, остальные вообще в ином полушарии. Но где же тот, через который мы вошли? Шар не показывал даже остатков разрушенного. Теперь я сам уже ничего не понимал. Как, о Глубины, мы вообще сюда попали?

-- Но, Милорд! Я не понимаю...

-- Я и сам ничего не понимаю. - Негромко сказал он. - Кстати, спасибо тебе за то, что вытащил меня оттуда.

-- Я?! Я только доделал начатое вами. Да и неужели вы думаете, что я мог вас бросить? -- И тут я расплакался, в который уже раз за наше путешествие. Сам не знаю отчего. Наверное, от облегчения, что все кончилось - кажется, я только теперь это понял.

И были слезы на щеках, ласково стираемые нежным прикосновением губ, и переплетенные руки, и совершенно лишняя преграда одежды между нами, а потом небо рухнуло на землю или земля взлетела к небесам.. и не было больше никаких преград... только то, что нельзя выразить словами. То, что во всех мирах зовется любовь.

Но мы все-таки вернулись к этому разговору. Не сразу, только после того, как вволю выспались на траве, под синим небом, воскресая после медленной смерти предыдущих дорог.

-- Как ты чертил этот проклятый портал?

-- Не помню. Я хотел, наконец, найти этот проклятый камень, хотел, чтобы все наше путешествие закончилось. А что было потом - не знаю. Просто в какой-то момент я.. я потерял себя. Я чувствовал себя.. чувствовал так, словно я заключен в сердцевину Камня. Вокруг был огонь.. я горел. И в это время мои руки что-то делали.. но это не был я. Это было что угодно, но не я.

-- Ты сделал нечто такое, о чем я до сих пор и не слыхал. Ты просто начертил проход к тому месту, которое было тебе нужно. Причем, даже не представляя его и не запрашивая вектор движения у шара. Это нечто такое.. чему еще нет названия. Я никогда не видел такого на самом деле.. только читал в одном мире в книжках. Но книжки эти не стоили выеденного яйца. И никогда я не думал, что увижу такое наяву.

-- Я? Почему я это смог?

Но я знал ответ, и словно черный недобрый ветер пролетел между нами. И он знал. Мы смотрели друг на друга, не решаясь произнести это вслух. Но кому-то нужно было это сделать.

-- Темные Глубины...

-- Да. - Почти шепотом сказал милорд. - Мы слишком заигрались в опасные игры. Особенно опасные для тебя.

-- Почему?

-- Потому что я старше.. сильнее. Умею бороться с соблазном. А ты - ты так хочешь стать сильным. Ты лезешь вон из кожи, лишь бы стать, как тебе кажется, достойным спутником, перестать быть обузой.

Я покраснел и начал протестовать, но милорд не слушал меня.

-- Может быть хоть теперь, когда ты спас меня и сделал то, что мне не под силу, ты успокоишься? Ты не обуза для меня, Мейтин, ты самое дорогое, что у меня есть. Ты тот, кого я взял с собой, потому что не мог подумать о расставании. Ты тот, кто дает мне силу бороться и желание что-то делать. Понимаешь?

Я прижал его твердые холодные ладони к пылающим щекам и сидел так. Долго, очень долго. Пока не стемнело, наверное. Но мысли мои неумолимо возвращались к одному - к темным глубинам.

Темные Глубины. То, что лежит за Глубинами, миром демонов, понятным и естественным. Колодцы странной и убийственной силы, путь куда лежит через чрезмерную жестокость и боль, и наслаждение от боли и мучений, которые приносишь ты.. или наоборот, наслаждение болью. Путь, проходящий через все извращенное, жестокое, болезненное. Через все, чего не должно касаться человеку. А я так любил идти по краю этого колодца...

Темные Глубины. Место, откуда можно черпать огромную, неизмеримую силу. Но лучше попросту залить в себя раскаленный металл и пытаться удержать его тонкой сгорающей кожей. Ибо эта сила сожжет тебя в несколько лет или даже дней - сколько зачерпнешь, и низвергнет в эти глубины. В то, откуда нет выхода. В то, что пережевывает оставшееся от тебя, и выкидывает куда-то в иные реальности. Вне Колеса Перерождений. Вне надежды на новую жизнь. Туда, где можно весь остаток жизни быть стенающим призраком тени души. И туда, где уже никогда не собрать тот минимум силы, который нужен, чтобы родиться вновь. Даже улиткой или дождевым червем.

Я боялся того, что может быть, сильнее всего на свете. И все же хотел этой силы. Хотел стать равным своему возлюбленному. Стать достойным его.

А может быть - дело не в этом?

Может быть, Глубины слишком крепко вросли в меня? Может быть, я уже ношу в себе ту занозу, вырвать которую невозможно? Когда я проваливался в бездну боли и искал в ней наслаждения, когда я видел эти колодцы и пил то, что мне казалось опьяняющим огнем - не попался ли я на крючок?

Я думал об этом всю ночь. Притворялся спящим, лежал тихо и не двигаясь. И мучительно решал, что мне делать. Да, я получил Силу, ибо пошел по пути в Глубины. Но хочу ли я силы, полученной таким путем? Силы, которая вознесет меня на вершину мира, чтобы потом низвергнуть на самое его дно? Которая через несколько лет неумолимо оторвет меня от того, кого я люблю, и разлучит.. навсегда. Навсегда!

Но в силе ли дело? Или мне просто нравится игра в боль и мучение? Или я - Одержимый Глубинами, я слышал о том, что рождались такие. Те, кто был зачат в танцах на краю колодца. Я впервые пожалел, что никогда не интересовался отношениями своих родителей. Стоило бы порасспросить их... Да, я всегда любил, когда мне делают больно. Когда я могу только подчиняться и ненавидеть. Бояться. Когда чувствую запах своей крови. И все же я был согласен на это, только если все это было не до конца серьезно. Когда всегда была возможность сделать шаг назад. И еще - мне нравилось Слышать мысли того, кто делал мне больно. Может быть, больше, чем все остальное. Нравилось видеть себя с другой стороны и разделять жестокость, которую кто-то обращал на меня же самого. Это делало меня сильнее. Увереннее. Смелее.

Сила Темных Глубин.

Что делать, как понять себя? Где найти выход? Как сорваться с крючка?

Я больше не хочу всего этого! Не хочу!

Наверное, под утро я заснул. Снились мне одни кошмары. Темные тени, обжигающие огни, лабиринт, где за каждым поворотом скрывалось алчное чудовище. Смеющиеся нечеловеческие лица, жадные руки, тянущиеся ко мне. Я видел себя, лежащим на черном алтаре, распятым и гвозди вонзались мне в ладони. Я видел себя, сгорающим на костре, а невидимая рука все подкидывала связки хвороста. Я был женщиной, которой перерезал горло солдат и насиловал тело в луже ее крови. Я был ребенком, умирающим под клыками бешеной собаки...

Я был жертвой всех злых ритуалов, всех несправедливых казней, всех жестоких убийств во всех мирах. Я был одной болью и воплем протеста - одним на всех, и голоса сливались в унисон, и этот объединенный голос, вопиющий о страдании, взывающий об отмщении, был моим. И был звездный жезл в руке неизмеримо огромного существа в мантии из галактик, которым он коснулся меня, моего лба, и сказал:

-- Тебе еще не поздно вернуться.

И поток звезд из жезла рассыпался вокруг меня, освобождая от видений и кошмаров, ограждая меня тонко поющей звездной стеной. И я стал свободен от зова Глубин, хотя и знал, что это пока еще только на время. Не зная, как принято благодарить таких, не умея говорить с высшими существами, я просто протянул вверх - к нему - руки и плеснул своей благодарностью, восхищением, доверием.

Мне ответили смехом - добрым, ласковым. Словно звон тысяч колокольчиков под порывом ветра. Словно шелест хрупких льдинок под каплями первого дождя.

И видение исчезло. А сны, которые снились мне, пока я не проснулся, были легкими и приятно-бессвязными. И мне казалось, что у меня за спиной незримо стоит то невероятное существо в мантии из галактик. Но еще я знал, что об этом нельзя говорить никому.

А в этом мире цвело время листопада, и он был так красив, и почему-то так пуст, что не хотелось даже торопиться идти за Камнем. Ибо тогда настала бы пора возвращаться к себе домой, покидать этот мир покоя и радости и возвращаться к привычным делам.. а может быть, готовиться в новое путешествие. Но здесь было так хорошо.. так спокойно. И нас было двое, и мы были друг для друга всем - миром и домом, покоем и тревогой, днем и ночью, солнцем и луной.

Я украдкой подсматривал за милордом, когда он делал какую-нибудь мелочь - разводил костер, разделывал тушу толстого здешнего животного, похожего на нашу свинью, вырубал палочки для жарки мяса. Мне нравилось серьезное спокойствие его лица, уверенные и привычные движения рук. Ленивый прищур чуть раскосых глаз оттенка здешнего неба - глубокого голубого. Прямые, вопреки привычному для Даара, волосы. Грубоватое лицо, которое никто и никогда не назвал бы утонченным. Стрелки морщинок у глаз. Небольшой шрам слева у верхней губы, из-за чего лицо всегда казалось самую чуточку усмехающимся. Ресницы, почти черные в основании, но белеющие к кончикам, отчего глаза кажутся словно бы в двух полупризрачных ореолах - светлом и темном.

Такое привычное лицо, привычные жесты. Знакомый во всех оттенках голос. Знакомый неповторимый оттенок голоса мыслей: словно ровный прямой поток широкой реки, на дне которой не таится бревен и водоворотов. Но река эта в истоках своих -- бурная и стремительная горная река, опасная на порогах и с руслом, заполненным острыми обломками скал.

Мы много охотились, купались в удивительном море с почти черной и совершенно пресной водой - такой она оставалась, даже набранная в ладони. Через нее едва просматривались контуры пальцев. Вкус у нее был удивительный - и мучительно-пресный, и нежно-ароматный одновременно, словно где-то в глубине вод росло бесчисленное множество дивно пахнущих цветов. Наверное, так и было.

И я засыпал на пляже с почти белым мелким чистым песком - как же это было красиво, черное и белое - чтобы проснуться от ласковых слов, и глубже, чем в воду броситься в ласку и нежность, которую я заставлял себя осознавать и ценить. Приучал себя к ней, клянясь навсегда забыть о привязанности к боли и жестокости. Наверное, мне это удавалось. Я учился новому - доверчиво закрывать глаза и ждать ласки, учился искать нежность на кончиках своих пальцев и отдавать ее вместо прежних царапин и ударов. Анализировал свои чувства и заставлял искать все новую и новую радость в таком ощущении. В этом было чуть больше ума и чуть меньше инстинкта, чем раньше, но - за спиной у меня стояли господин со Звездным жезлом и господин с Огненным Копьем. И выбирать мне нужно было не то, чего хочется, а то, что не отдаст меня одному из них.

Тому, чье лицо снилось мне ночами. Чье копье - воплощение боли и страдания - пронзало меня в этих снах. Тому, кого я боялся и ненавидел сильнее всего в жизни.

Если бы я знал, что мир, в котором пело время листопада, таил в себе...