Взгляды 

Странная, конечно, вышла история. Странная. Все не как у людей, как
говорится. А по-иному, собственно, быть и не могло, я думаю. Уж больно
люди-то необычные тут оказались в одной связке. Так что и вышло все как-то
особенно, необычно. Не похоже на нормальную любовь, нормальный брак. А с
другой стороны взглянуть - а где она, нормальная-то любовь? У кого? Под
каждой крышей свои мыши, как говорят.
Что между ними могло быть общего? Он - преуспевающий специалист,
возраст - тридцать пять, самый мужской расцвет, когда и силы есть, и ум,
чтобы их расходовать. Не красавец, но сложен хорошо, обаятелен
необыкновенно. Мужественность из него так и перла, женщины млели.
Зарабатывал прилично, хватало и на жизнь, и на роскошь. Женат был, да
неудачно, ребенок рос - при отце, можно сказать, рос, хотя и жил с женой
бывшей. Свободен, состоятелен, талантлив. Звезда в своем кругу, в общем.
А она? Девчонка, студентка - не аспирантка даже. Не очень и красавица,
симпатичная, да, но не более того. Умела, конечно, понравиться. Но и
полновата, и личико среднее весьма. В общем, настолько на первый взгляд
ничего особенного, что дальше некуда. Ну, умненькая, ну, образованнее своих
сверстников намного. Начитанная, из приличной семьи. Медицина была ее
призванием от Бога - знала она очень много, интуиция была великолепная. Но
училась средненько, а потому многого и не знала, нужного. Ленива была. А
потому стать особо хорошим врачом не светило ей. Так, одна из многих
средненьких специалистов.
Это на первый взгляд. А на второй - все там было сложнее. Характер
был такой, что я вам скажу... Стервой можно назвать, да только это еще ничего
не значит. Да, самоуверенна до ужаса, да, грубовата в обращении, эгоцентрична
до отвращения. Лидером могла стать, и умела управлять, все у нее ладилось,
под ее руководством в том числе, но не стремилась никогда, и то хорошо.
Честна слишком с одной стороны, хитрить, обманывать, манипулировать не
умела, воспитание не то. С другой стороны - врать могла с абсолютно честным
лицом. И без всяких угрызений совести. И - самое странное, страшное даже -
не умела любить. Влюбиться - да, и легко. Но вот полюбить - нет. Могла легко
очаровать человека, знала миллион приемчиков, чтобы заполучить, привязать к
себе. А потом выпивала человека, как стакан - залпом, и выбрасывала. Плюя на
то, что ее-то любили. Таких жертв за ней много было, и серьезных. Хотя с виду
- чего бы там в ней такого особенного, середнячок. А вот столько мужиков
влюбила в себя и потом выкинула вон - с ума сойти можно. То есть, все, что
она получала, тут же ей делалось неинтересно. И плевать на то, что там кто к
ней чувствует.
Так вот, познакомились они как-то случайно, то ли наорал он на нее в
качестве куратора курса, то ли еще что-то там такое. Обычно его после этого
боялись и ненавидели еще долго. Эта же не испугалась, выкрутилась как-то и
отношения нормальные завязались. Деловые сугубо. А каким там еще
отношениям быть - студентка и преподаватель. Делала для него что-то, ходили
они с подружкой,  крутились вокруг него потихоньку. Но всегда были на
хорошей дистанции, хотя к нему на "ты" половина студенток обращалась через
месяц после знакомства. Эта же не стала. Ходили они к нему, помогали.
Работали дружно, хотя никто кроме них с ним сработаться не мог.
Легкий у нее был характер, легкий, необидчивый, незлопамятный. На
том все и держалось. На другую наорешь - так испугается или обидится и не
придет больше. Эта же не обижалась, видела, что не так уж и страшен он в
гневе. Улыбалась до ушей, огрызалась понемножку, но мягко. Слушалась
беспрекословно.
Так это на нее было непохоже, что глаза на лоб лезли. А ларчик-то
открывался просто - девочка влюбилась. Не скажу даже, что ахти как страстно.
Страсть бы ее в две недели перегорела. А тут потихоньку, полегоньку, но вот
как получилось - медленно, но верно. Накрепко. Ничем она, надо сказать, это
не обнаруживала. Вежлива была, фамильярности никакой, никаких всех этих
женских "глазок" и прочих штучек. Умела себя в руках держать. А может,
стеснялась, боялась попробовать - да получить отказ. Так хоть какая-то
смутная надежда, хоть какое-то постоянство.
Вот так все это целых три - три! -- года и тянулось. Никак. Только
деловые отношения. Иногда беседы "по душам". Иногда чайку вместе попить.
Больше - ничего.
Это вот на вид все так ничего. На первый взгляд. Только на все это
нужно было глядеть не то что вторым - двадцать пятым. Так уж все странно
между ними вышло, что никто ничего не понял. Потому что смотрели-то
первым взглядом.
А на самом-то деле... Влюбился он в нее в первого взгляда. Вот ведь как
бывает - взрослый, солидный мужчина, и вдруг - как с моста в реку - в такую
вот никакую обычную девчонку влюбился до звона в ушах. Влюбился и
влюбился - вот она, рядом, улыбается, сидит рядом в кресле. Подмигни ей,
руку на плечико положи - и готова победа. Что с нее взять, кроме ее молодости
и восхищенных глаз, а велика ли им цена для взрослого мужика?
Но вот каким своим чутьем глубинным - а ведь он тоже не так прост
был, как казался - разглядел он в ней эту отвратительную манеру побеждать и
бросать, этого вам уж никто не скажет. Разглядел. Почувствовал. И не
отшатнулся, не испугался - не робкого десятка был. А решил, наверное,
переломать это. Или просто ничего не решил - отказаться не мог.
И вот представьте себе эту пару. Она, влюбленная, тщательно все это
маскирует. Он, еще более влюбленный, все это еще более тщательно маскирует.
Так вместе и работают - а у нее одна мысль, как бы ему ладонь к щеке
приложить, хоть на минутку, но нельзя, нельзя.. А у него - еще хуже. Вот она,
рядом, любимая всей силой души - а нельзя показывать виду. Ведь ей только
покажи, что ты ее - и будет всему счастью три месяца. А потом - прости,
прощай. Ему-то она нужна была насовсем. Навсегда. Чтоб до старости и
умереть на ее руках. Хочешь получить ее - не подходи к ней. Вот такая вот
пытка...
А потом что-то между ними такое случилось... То ли кто-то у него на
операции умер, а она сумела что-то такое сказать в кабинете, наедине, умное да
ласковое, руку куда нужно положить - с поддержкой, с сочувствием
искренним, то ли что-то вроде того. И он не выдержал. Прямо в том кабинете
все и произошло. Это-то еще неудивительно. А вот откуда у искренне
любящего человека столько силы и расчета, чтобы обернуть все так, словно бы
он попросту  разрядиться хотел, и без разницы, кто рядом оказался - вот тут
уже только удивляться и остается. И купюру крупную ей в карман сунуть. Вроде
как благодарность  -- и ничем больше тебе не обязан.
На это она, кстати, не обиделась - странная она была, странная. А
может, жадная очень просто?
И опять начался пармезонский балет. Еще на несколько месяцев. Словно
бы не было ничего. Полное равнодушие, только деловые отношения. Надо
отдать ей должное - вытанцовывала она свою партию мастерски. Ни одного
намека, ни одного лишнего взгляда. Только в глазах - когда он отворачивался,
никак иначе, -- счастье безумное брызгало. Ловко он завернул - и вроде как дал
ей что-то, и все равно совершенно посторонний человек. Не ее. Вот это главное
- не ее. Крючок она заглотила, и стал он ее вываживать.
Через несколько месяцев повторилось все то же самое. С той же
купюрой. И последующим сценарием.
Только вот тут все вышло не по сюжету. Пришла она к нему под вечер в
кабинет, спокойно так дверь на ключ закрыла, по-хозяйски, как раньше себе не
позволяла,  и говорит, мол, я беременна.
И что ему делать, спрашивается? Сказать, я тут не при чем, и на аборт ее
послать - потерять навсегда. Показать ей свои чувства - тоже потерять, только
еще мучительнее - через год, через два. Вот такая вот ситуация. Невеселый
выбор-то, куда ни кинь, везде клин. Так плохо и так хуже еще. Выбор между
плохо и совсем плохо. Но выбирать надо было, надо.
Сильный он был, сильный, еще раз скажу, и еще сотню раз можно об
этом сказать. Но сила разная бывает, бывает сила и у лошади бешеной, которую
несет куда глаза не глядят, по людям и препятствием, и рушится все под этой
силой - только ничего хорошего от такой силы не бывает. А есть та сила, когда
в кулак, в тиски себя затиснешь, по голове сам себе надаешь, чтобы заставить
себя что-то делать, кому дров нарубить, кому с тещей уживаться. Такая вот
сила - настоящая. Мужчине такую силу не всегда Бог дает. А ему вот дал...
И не в одной силе-то дело. Ум еще нужен. Не был он умен, если с точки
зрения клуба знатоков судить. Может, многого не знал - и знать не хотел.
Музыку слушал самую простенькую, понятную, фильмы - тоже не невесть
какие заумные. Прост был, скорее. Ограничен, может, даже.  А, может быть, и
нарочно себя ограничивал - потому что делать дело, реальное, весомое дело
можно и без этого всего. Но не в том же ум, чтобы все эти финтифлюшки
заумные да штучки модные раскалывать, да еще и делать вид, что тебе это
нравится.. Ум у  него был, наверное, крестьянский. Хозяйственный. Как что
сделать, кому что сказать и не сказать, как к кому подойти - вот тут с ним мало
кто сравниться мог.
И через месяц они уже были женаты. Было это вопреки правилам, и
только потому не вышло это ему боком, что на тот момент был у нее уже
диплом на руках. А, значит, уже как бы и не студентка, женщина взрослая -
можно и жениться. Но сколько ему косых взглядов да намеков недобрых от
начальства выпало - вот о том говорить не надо, никого это не красит. Молчал.
Терпел. С виду терпел - а на самом-то деле, там, в глубине, все равно было.
Рядом она. Рядом. Кольцо на пальце. Утром рядом просыпается, вечером рядом
ложится. Что еще надо?!
На первый взгляд, семья была обычная, идеальная почти. Вот муж
работающий, вот жена работающая, профессия общая, работают почти рядом.
Ребенок скоро будет. Деньги в доме есть, дом чист и уютен, на столе всегда все
вкусное да свежее. И не ссорятся никогда, даже голоса друг на друга не
повысят. Это все он, проклятый первый взгляд. А вот копни глубже.. Вот
приходит он усталый с работы, задержался - ему ни слова упрека, улыбка
счастливая, не успел раздеться  - ему борщ на стол,  горячий, свежий, аромат
по всей кухне. Убрано все - прямо вылизано, ни пылинки, ни соринки. И что
он ни сделай - все хорошо. Сядет жена молодая рядышком, руку на руку
положет - словно поверить не может в свое счастье, не верит, что рядом он.
Утром встает - завтрак на столе, жена рядом все с теми же глазами
влюбленными, рубашка белая отглажена, халат накрахмален. Рай какой-то,
идеал, фантастика. Не бывает так. Что еще мужику надо? А он ей - ни лишней
улыбки, ни слова благодарного. Как будто все так и надо, да еще глянет косо,
будто можно бы и получше. А уж если что не так - выговорит дай Боже как...
Держал он ее так. Чтоб не расслаблялась, не чувствовала себя
победившей. Знал, как работу она всю эту бабью домашнюю ненавидит, что
только для него себя ломает, из кожи вон лезет. И только дай ей убедиться, что
хорошо получается - перестанет. Такая вот натура - не может без ежедневного
боя. Не живут такие долго - или выгорают в этом сражении то с посудой, то с
компотом, но зато счастливы, или со скуки спиваются, без него. И к работе она
так же относилась - или из кожи вон, или не делать. Не делать стыдно было -
вот и принимала каждого пациента ближе своего здоровья к сердцу.
Так прожили пять лет. В таких отношениях. Родила она, в положенное
время, мальчика. Сына ему. И вышло так, что ребенка он у нее отнял. Папа для
него был - все. Мама только так, для обеда и  заштопыванья штанов. А папа и
гулять сводит, и поговорит, и подарок нужный сделает - это при том-то, что
мама и красавица, стала она на редкость хороша, и умница - эрудиция была
огроменная. А тем не менее. И не случайно так вышло - нарочно.
Ничего у нее не было -- ее, кроме работы. Ни мужа, ни сына. Ни дома.
Только вечное желание угодить да понравиться обоим. Надо сказать, его это не
испортило, не избаловало. Обычных мужских глупостей при слишком
покладистой жене он себе не позволял - налево не ходил, не буянил, не хамил.
А все почему - потому что было все это продолжением такого же балета, как до
свадьбы. Не естественное, исконное - нарочитое. И потому так хорошо все
шло. Долго шло.
Но не могло так идти вечно. Должен был кто-то то ли сломаться, то ли
сдаться.
В общем, перегнул он палку. Доигрался.
Приходит муж домой - а дома только ребенок с соседкой, которая с ним
иногда сидела. Нет жены. И записка, что, мол, не может так больше, уходит.
Звонит он на работу - там не знают, вчера уволилась, теще звонит - не в курсе.
Все. Отрезано. Пропала.
Вот когда ему весь балет-то его пармезонский развернулся - и ножкой
изящной в поддых с размаху-то и  засветил.
Искал он ее - никто не знал, где она. Может, мать-то ее и знала, да
только не говорила, что с ней только зять любимый, что уже на рогах стоял,
поняв, что натворил, не делал. Только что на дыбе не пытал. Но она молчала.
А, может, не знала и впрямь. Умная она была, умная, непростая. Расчетливая до
крайности, до отвращения. Но расчет сейчас был только на одно - уйти.
Спрятаться. Может, жизнь заново начать - только подальше от глаз
равнодушных, от голоса неласкового. От знания, что тебя не любят, а терпят, и
любить не будут, как ты из кожи вон не вылези.
Через три месяца он ее нашел. На улице случайно встретил, и аж за
сердце схватился - промелькнуло лицо в вагоне метро, за закрытой дверью.
Промелькнуло - и исчезло. Прости-прощай. А ведь любил он ее так, что в ушах
звенело, да сердце заходилось при одном взгляде-то. Никто и не знал, сколько
месяцев жизни, сколько нервных клеточек ему его равнодушие деланное
стоило. Разыскал. Упрям был, словно бык. Как - да кто же знает, как это
делается.. Может, через сыщиков каких, может, через подруг или милицию. Но
разыскал.
Что уж он ей там говорил, как он ее убедил, что любит - не знаю.
Думаю, и не говорил ничего особого - по глазам все видно было.
Что дальше было? Да кто ж его знает, что дальше-то было... Уж больно
скрытные они оба были. Слова клещами не вытащишь. А если посмотреть сами
хотите, если так уж любопытно вам стало то, что я вам тут рассказал в обед-
то... Ох уж, эти журналистки - вы ж ко мне, милочка пришли интервью про что
брать? Про клинику? А я вам, старый пень, тут невесть чего наболтал. Только
не вздумайте печатать-то это, проклянет он меня. Да вы пойдите вон по
коридору налево, пойдите, там дверь  с надписью "Операционная", загляните
осторожненько. Вон, слышите, два голоса - мужской и женский. Кричать
изволит, что не то, дескать, она делает, и не так. Вот пойдите, полюбуйтесь
сами. Это уж с того лет десять минуло, а все, вишь ты, покрикивает. Хозяин.
Мужик. Вот так и живем, то с первым, то со вторым взглядом..